Это был особый день! Это был очень хлопотный день! Сегодня должен был, наконец, состояться дважды откладывавшийся форум Либеральной партии на тему: "Либерализм, молодежь и предстоящие выборы!" Антон Бранзов не мог пропустить это значимое событие, ведь он был активистом Союза Молодых Либералов (СМЛ), который, в свою очередь, был молодежной организацией при Либеральной партии. Бранзов состоял в Союзе вот уже два года (с 14 лет) и регулярно посещал, а иногда и участвовал в подготовках всех митингов, конференций, собраний и прочих либеральных тусовок. Участвовать в подготовке этой акции он не смог по болезни, но сегодня был абсолютно здоров и буквально горел желанием как можно скорее отправиться на форум.

Хорошее настроение, появившееся у Антона с утра вместе с нетерпением, не смог испортить даже тот факт, что мерседес отца уже третий день находился в ремонте, а значит, добираться нужно было либо общественным транспортом, либо своим ходом. Испытывая предубеждение к первому, Бранзов выбрал второе, благо было недалеко. Антон жил вместе с родителями в красном, кирпичном, многоэтажном доме в самом центре города. Семья Бранзовых жила в нем с сентября по май, а летом перебиралась или в загородный коттедж, или куда-нибудь за границу, в Испанию, например.

Когда Антон вышел на улицу, было около одиннадцати утра. По-субботнему пасмурный город давно проснулся. По нему вовсю бегали разноцветные автобусы, автомобили, ленивыми вшами копошились люди. Со всех сторон с огромных плакатов на это смотрели честные, открытые лица кандидатов в депутаты; то тут, то там были видны агитаторы практически всех общественных организаций, раздававшие прохожим листовки разного качества и формата. Но всего этого Антон не заметил: на тридцатиминутный путь до ДК энергетиков, где должен был состояться форум, он затратил 15 - так велико было его желание быть причастным к происходящему.

До начала мероприятия оставалось полтора часа, и работа шла полным ходом. В гардеробе, напротив парадного входа одетые в синие спецовки, вполголоса матерящиеся дэкашные рабочие вешали огромное полотно: "Либерализм, молодость, свобода!" (желтые буквы на синем фоне). Дальше стояло три небольших столика, за которыми сидели прыщавые школьницы в желтых футболках с эмблемой Либеральной партии. В их обязанности входили: регистрация всех посетителей, раздача "вопросных листов" и простых шариковых ручек с надписью "Либеральная партия".

В фойе уже был накрыт "шведский" стол для гостей, все угощение которого состояло из горки дешевых сосательных конфет, нескольких штабелей крошащегося песочного печенья, чашных луж чая и кофе. У железной стены с барельефным изображением мифических героев Советской Атлантиды стоял длинный стол, покрытый желто-голубой, в цвет партийного флага, скатертью. Здесь зарегистрированный и накормленный посетитель мог совершенно бесплатно стать подписчиком партийной газеты "Голос либерала", записаться в СМЛ (если подходил по возрасту); из многочисленных листовок узнать о том, когда была создана Либеральная партия, сколько лет она находится у власти, сколько добрых дел было сделано за это время, какой процент избирателей готов проголосовать за либералов согласно "независимому социологическому опросу", и прочую полезную информацию. Отдельным стендом красовался список фамилий и номеров, за которые следовало голосовать на предстоящих выборах. Рядом с каждой фамилией следовала краткая биография с упоминанием замечательнейших фактов, как то: "создал первое в нашем городе предприятие по производству противозачаточных средств" или "на протяжении 10 лет является бессменным председателем профсоюза местного сталелитейного завода".

- Антон! - Бранзов оглянулся - перед ним стоял Андрей Борзин, студент второго курса факультета журналистики и (что не менее важно) руководитель местного отделения Союза Молодых Либералов.

- Тоша! Пришел все-таки? А говорили - болеешь...

- У меня был грипп, но я вылечился, - поспешно, как бы оправдываясь, ответил Бранзов.

- Ну ладно. Иди, помоги там... этим... шарики надувать, а то это уродство, - он указал на изображение социалистических титанов, - прикрыть нечем.

Последние слова молодежный руководитель произнес уже глядя на трубку завибрировавшего у него на поясе мобильного телефона. Телефон этот, кстати сказать, был выдан на всю местную организацию СМЛ для сугубо служебных целей, и Борзин, на правах руководителя, прицепив его однажды к своему поясу, никогда больше с ним не расставался.

- Прикольно у вас тут все сделано, - решил высказать свои соображения Антон, - только...

- Алло! - крикнул в трубку Андрей, - а... Это вы, - уже гораздо тише и уважительнее продолжил он, - конечно... Да... Хорошо... Не беспокойтесь, Евгений Петрович, все сделаем... Как надо...

"Не буду ему мешать", - решил Бранзов, отступая к группе молодежи, одетой в форменные желтые футболки.

Потому, что дэкашные рабочие долго возились с полотном, призванным закрыть социалистический барельеф, главный вход пришлось открывать на 20 минут позже назначенного. В начале люди заходили по одному, по два, но через полчаса тоненький человеческий ручеек превратился в лавину.

Приходившие выглядели по-разному. Были хорошо одетые господа средних лет, была стайка бедно одетых пенсионеров, неизвестно как сюда залетевшая. Вопреки ожиданиям, молодых почти не было.

Согласно плану, официальная часть должна была начаться через 40 минут после открытия, и пока посетители регистрировались, получали "листы вопросов", шариковые ручки партийной окраски, пили чай, ели печенье, конфеты, подходили к агитационному столу, разговаривали.

"Пока все отлично!" - улыбнулся Бранзов себе. Он уже был облачен в стандартную партийную футболку, надетую поверх серого свитера, и сидел за агитстолом. По инструкции он должен рассказывать о деятельности СМЛ и снабжать проходящих листовками с призывом голосовать за Либеральную партию. Однако на самом деле Антону почти ничего не приходилось делать - посетители сами брали листовки и, воровато оглядываясь, быстро отходили от стола.

"Надо еще взять", - решил Бранзов, когда слой пачки стал до неприличия тонким, - "только где?". Он поискал глазами Борзина - тот опять "висел на трубе".

- Андрей, где листовки взять?

Студент, не отрываясь от трубки, молча указал на картонный ящик под зеркалом в гардеробе, Бранзов протиснулся сквозь непрерывно едящую, пьющую, говорящую толпу и наклонился над ящиком - те самые.

"Надо взять побольше", - подумал Антон и, взяв столько, сколько смогло уместиться в обеих руках, выпрямился, а выпрямившись, увидел то, что ему совсем не хотелось видеть. В гардероб вошли два молодых человека, которых молодой либерал сразу узнал. Это были Макс Штырев и Юра Вальд - его соседи по прежнему месту жительства, обитатели окраины, откуда семья Бранзовых съехала года три тому назад.

Макс - высокий, подтянутый, широкоплечий парень лет двадцати, с гладко выбритым, слегка веснушчатым лицом и темными волосами со стрижкой в стиле, напоминающем полубокс. Одет в черную, судя по всему, не новую куртку, давно не стираные черные же джинсы и в туфли, обильно окрашенные свежей осенней грязью. Юра, согласно своей немецкого происхождения фамилии, обладал блондинистой коротко стриженой шевелюрой и голубыми глазами. Правда, на этом "истинно арийские" черты в его облике заканчивались. Цвет лица, в сочетании со светлыми волосами, казался каким-то неопределенно-розовым, а по росту он тем более не мог соперничать со своими гипотетическими тевтонскими предками. В довершение всего голос Вальда был сиплым от природы, что, впрочем, придавало ему дополнительную мужественность и взрослость.

"Нужно как-нибудь незаметно мимо них", - Антон почувствовал себя очень неуютно. Юра расстегивал молнию своей серо-зеленой куртки, а Макс, уже сдавший верхнюю одежду, был занят чтением парадного лозунга, когда Бранзов решил: "Пора!". Осторожно, но быстро обходя препятствия из все прибывающих человеческих скоплений, Антон устремился к агитстолу, стараясь не смотреть в сторону старых знакомых.

- Здорово, буржуй!

"Заметили", - тупой зубной болью отозвалась рефлективная мысль.

- Почему это я буржуй? - обиделся молодой либерал.

- А кто ж ты? Пролетарий, что ли? - усмехающийся Макс стоял от него в двух метрах, но говорил, как нарочно, громко, привлекая всеобщее внимание.

"Какая-то странная логика: "буржуй", "пролетарий" - архаизмы какие-то!" - Бранзов не мог понять, чего хочет этот агрессивно-веснушчатый тип в грязных ботинках.

- Не буржуй я и не пролетарий, а просто человек.

- Ха! Ну конечно "просто человек", кто же еще?! Как же я сразу не догадался?!

- Хуйли проябываем? - подошел Юра, - пойдем, Штырь, тут надо еще записаться, оказывается.

- Юр, ты этого чела узнаешь?

Вальд посмотрел на Бранзова, как зоолог смотрит на труп тысячной вскрытой им лягушки:

- Что-то знакомое! А кто это?

- Это "просто человек" Антон... Кажется, Бранзов?.. Бранзов! - торжественно объявил Штырев и добавил, - помнишь, он три года назад в нашем доме жил. Потом его батя наворовал столько, что они свали...

Бранзов хотел было возразить, но от растерянности не знал как, а потому промолчал.

- Хуй с ним, Штырь, - решил Вальд.

- С кем? С батей или с сынком?

- С обоими, пошли в очередь, на запись!

Когда эта парочка оставила Антона, к нему вновь вернулась уверенность в себе.

"Здесь они будут вести себя нормально", - размышлял Бранзов, отгоняя ворохом листовок всех попадающихся на его пути к партийному столу, - "в конце концов, чего я испугался? Двух невежд?!" - и он опять улыбнулся себе.

Успешно пройдя регистрацию, два обитателя окраины направились, как и задумано, к "шведскому" столу. К этому времени от горки конфет остался скорбный холмик, штабеля печений были старательно и почти полностью растворены во ртах посетителей, а от бассейнов чая и кофе остались только пустые грязные чашки.

- Да-а! - протянул Штырев, созерцая эту трагическую картину, - вот что значит великая сила Генкиного призыва: "Давай объедим буржуев!"

- Ну из этого фильма... Как его?... "Кортик", что ли? Помнишь, там пионеры плыли по великой русской реке и пристали к берегу, где отдыхали какие-то интуристы. Ну и типа, иностранцы стали их угощать, а Генка - пионер, короче, говорит...

- Да, забей, короче! - надоело Вальду.

- Да че забей?! - Штырь стал заводиться, - ты же его по-любому в детстве смотрел!

- Да забей! Проехали!

- Ну проехали - так проехали, - смирился Макс и пригласил, - угощайся, Юр.

Два друга взяли по печенью.

- Тьфу, блядь, говно! - возопил Вальд сразу после первой пробы.

- К тому же еще и не свежее, - подтвердил Штырев, корча гримасу неудовольствия.

Бранзов наблюдал за тем, как эти двое перемещаются по залу, глазами зайца, следящего за повышением уровня воды в половодье. Вот подошли к "шведскому" столу; разговаривают; Штырев над чем-то смеется; пробуют печенье...

- Антон! Анто-он!!! Ты оглох?! - оказывается, Борзин уже минуты две звал его.

- А?!. - вышел из коматозного состояния Бранзов.

- Листовки принес?

- Что?!

- Листовки, говорю, принес?!

- А... Да, - только сейчас Антон заметил, что положил кипу листовок на стул, а не на стол. Он принялся торопливо перекладывать, но они, непослушные, полетели на пол, рассыпались, как ненужные осенние листья.

- Что с тобой? - удивился студент.

- Я ничего... Все нормально, - молодой либерал попытался улыбнуться, но под воздействием внутренней неловкости улыбка получилась неровным осколком былой уверенности. "Все нормально - ничего не нормально!" - кричало его естество. "Цыц!" - скомандовал себе Антон, а вслух повторил:

- Все нормально, Андрей, - и на этот раз улыбка получилась полноценней.

"Чего мне бояться?!" - удивлялся Бранзов, - "здесь они будут вести себя... В конце концов и охрана есть..." Неразлучная пара неотвратимо приближалась к агитстолу.

- Юр, гляди, где наш буржуйчик засел! - Макс, по своему обыкновению, говорил громко, - ну что? Сидишь - пиздишь? - это уже Антону.

- Я не пизд... не пизж... - Бранзов не мог выговорить.

- Ну может сам не пиздишь, а пиздотню-то распространяешь!

- Пиздеть - не кирпичи таскать, - заметил Вальд.

- Ну посмотрим, что у тебя, - подойдя к столу, Макс взял листовку, - так... "Либеральная партия"... "Власть в надежные руки!"... Значит, прибрать к рукам захотелось?.. "Мы готовы сделать решительный шаг - взять на себя руководство страной"... Надо же, какие мужественные, решительные чуваки... "Проблему нехватки рабочих мест Либеральная партия решит вместе с представителями малого и среднего бизнеса..." Представляю себе! Дальше: "...законы демократии должны работать так, чтобы подлинным хозяином в стране был народ!" О! Это замечательный тезис! Правда, во время пребывания у власти вы действовали с точностью наоборот! Но ничего - главное провозгласить!

Бранзов молча сидел подперев голову, стараясь не слушать Штырева, не смотреть на него.

- Пиздотня сплошная! Я, впрочем, так и знал, что будет: "Голосуйте за нас", "выберите нас"!

- Зачем пришел тогда?

- А чо дома сидеть? Я уже насиделся! Два месяца без работы!.. Пойду, думаю, хоть на милые рожи посмотрю, ебана мать!..

В это время на втором плане разворачивалось следующее действие: одна из активисток СМЛ пыталась уговорить Вальда подписаться на партийную газету.

- ...Как вы не понимаете?! Бесплатная подписка на цветную газету "Голос либерала"!

- Как? Чего-чего?! "Волос либерала"?! - притворялся глуховатым Юра.

- Нет! "Голос либерала"! "Голос"! Гэ-гэ! Понимаете?! - девочка старалась изо всех сил.

- А "Гэ-гэ либерала" мне тем более не надо - я его в фойе попробовал! - заявил на это Вальд.

- Чего попробовал? - растерялась активистка.

Тут вмешался Макс:

- Да подпишись ты, Юр! Тебе потом каждый месяц будут присылать цветную туалетную бумагу хорошего качества! С картинками! Представь: сидишь на унитазе, а в руках газета с фотографией нашего премьера. И ты так: "тьфу!" на него, а потом, - Штырь проделал мнущие движения, - и по назначению...

Жители окраины громко загоготали.

В это время Борзин, перестав, наконец, насиловать партийный мобильный, услышал последнюю фразу Штырева и подошел к молодежной активистке:

- Это что за уроды?

- Ты кого уродом назвал?! - еще секунда, и Вальд ударил бы студента, но Макс опередил его.

- Не надо, Юр! Эта сука недотраханная еще свое получит. Я ей это обещаю... - последнюю фразу Штырь произнес без улыбки, глядя в борзиновские глаза.

- Что-о?! - хотел было возмутиться Андрей, но Штырев скомандовал: "Заткнись!" - и Борзин захлопнулся от неожиданности.

Два русских парня, примерно одного возраста, угрожающе стояли друг против друга, как представители разных рас, миров, форм жизни.

- Я сейчас охрану позову, - прошипел, наконец, либеральный студент.

- Давай! Хочешь скандала - будет скандал! С битьем стекол! - по-волчьи мрачно оскалился житель окраины. Неизвестно, чем бы закончилось это противостояние, если бы у Борзина снова не сработал телефонный вибратор.

- Да! Да, Евгений Петрович! - поспешно среагировал Андрей. Макс все понял:

- Давай-давай! Служи, сучёнок!..

Но Борзин ничего этого уже не слышал:

- Да-да! Сейчас должны начать!..

В это время прозвенел театральный звонок, и нестройная толпа стала вытекать из фойе в Большой зал ДК, фильтруясь в нескольких узких дверях.

Несмотря на то, что в фойе толпилось много людей зал оказался полупустым. Первые ряды заняли какие-то полные важные мужчины в хороших дорогих костюмах. В средних рядах расположился либеральный молодняк. В задних, почти пустых, комфортно развалились Вальд со Штыревым. Вальд закинул правую ногу на пустое сидение перед ним, выставив на всеобщее обозрение грязную рифленую подошву, его лицо приобрело дремотное выражение. Ногу, впрочем, он скоро убрал - неудобно сидеть. Штырев почти всем телом навалился на левый подлокотник, чуть сполз и прикрыл глаза пальцами с неровно обстриженными ногтями. Антон Бранзов благоразумно сел за 5 рядов впереди них, с молодыми - либеральными. В проходах, с промежутками в 2-3 ряда, стояли все те же прыщавые, обязанностью которых было теперь собирать листы с вопросами. На сцене стоял очень длинный стол и небольшая трибуна - все того же партийного желто-голубого цветосочетания.

Через непродолжительное время после третьего звонка на сцену вышел толстый человек в белой рубашке, черном смокинге, при красном галстуке-бабочке. Это был известный журналист местного телевидения. Раздался нестройный непродолжительный хор аплодисментов.

- Уважаемые дамы и господа! - начал ведущий, как только хлопки стихли, - сегодня мы проводим форум "Либерализм, молодость и предстоящие выборы!" И в этой связи хотелось бы сказать слова благодарности нашим спонсорам, а это... - и он начал нудно перечислять по бумажке названия каких-то странных фирм, фондов, акционерных обществ и даже фамилии господ, которые имели счастье так или иначе помочь Либеральной партии в организации мероприятия. Когда список наконец иссяк, журналист поднял глаза и прокричал:

- А теперь поприветствуем уважаемых членов президиума! Это член ЦК Либеральной партии, председатель совета местной первичной организации Либеральной партии, секретарь городского собрания Евгений Петрович Шишков, - на сцену выкатилась толстенькая, низкорослая фигурка в костюме, при коротких брюках, с суркообразной мордочкой. Усилено захлопали дорогие костюмы в первых рядах, зааплодировала младолиберальная середина, раздалось нарочно запоздалое хлопанье на задних. Бранзов оглянулся - это Штырь с глумливой рожей хлопал себя по бедру. Суркообразный господин дождался последних хлопков о штыревское бедро и только после этого уселся по центру стола.

Ведущий уже извлек черт знает откуда новую бумажку и стал называть фамилии и титулы. Кого тут только не было: региональные чиновники всех мастей и должностей; партийные функционеры на любой вкус и цвет; председатели комиссий и комитетов; представители профсоюзов и профобъединений; президенты всевозможных фондов и клубов; члены различных бюро и коллегий и даже одна директриса школы!

- Юр, гляди с кем теперь Швабра тусуется, - толкнул мирно посапывающего Вальда Штырь. Потомок "истинных арийцев" проснулся и мутными глазами уставился на сцену:

- Кто это?

- Ты чо, забыл нашу Тамару Васильевну? Директрису нашу, ёб её мать?

- Хуйли она тут делает?

- Темный ты чел, Вальд! Форум-то и про молодежь - как тут без нее. Она ведь блядь со стажем, сколько лет уже молодым мозги дрючит в школе своей затраханной!

- Да это понятно, - засипел в ответ "темный чел", - непонятно другое: почему именно ее школа? Что, поцивильней не смогли найти?

- А вот это хуй знает! Может, типа, всякие молодежные проблемы в ее школе той длины, что надо, стоят?!

На трибуну взобралась миниатюрная остроносая блондинистая женщина тридцати лет. Бранзов часто видел ее лицо в партийной и не только партийной прессе, но никак не мог вспомнить, какую должность она занимает.

- Наша партия уже 8 лет находится у власти, - торопливо начала блондинистая, - и в этой связи я считаю необходимым привести некоторые цифры и факты...

Уже после десяти минут "цифр и фактов" Макс обратился к другу:

- Она так быстро... Ты хоть что-нибудь понимаешь?

- М-м...

- Ну и я столько же. Слышь, давай вопросы писать!

- Какие вопросы?

- Ну вот, бланки нам выдали, ручки тоже - давай писать.

Бланк был рассчитан на 2 вопроса. Сперва, в верхней части листа, следовала надпись "вопрос 1", потом "вопрос 2", затем "кому" и "от кого".

- Та-ак, - как мастер художественного слова Штырь обхватил шариковую ручку, - начнем...

Вальд последовал его примеру.

Андрею Борзину было неприятно. Сцена "общения" с веснушчатым нахалом разыгралась на глазах рядовых членов СМЛ, и это было неприятнее всего. Конечно, он не проиграл в перебранке, но с другой стороны - стал пугать охраной, как будто сам не мог справиться с двумя уродами в грязной обуви. Это обстоятельство могло трактоваться некоторыми молодыми либералами как проявление слабости лидера, могло подорвать его авторитет. Борзин был настолько сильно занят своими мыслями, что даже не заметил, как его непосредственный начальник - Евгений Петрович Шишков оказался на трибуне. И лишь только когда первый ряд взорвался интенсивными аплодисментами, Андрей вновь обрел чувство реальности и что есть силы зааплодировал.

- Господа! - немного жеманно начал Шишков, - как совершенно верно сказал предыдущий оратор, в нашей стране грядут выборы. Это знаменует собой начало новой эры в нашей политике...

Бранзов уже несколько раз слышал выступления этого сурковидного человека. Они ему не нравились. Быть может, потому что ему не нравился сам Шишков. Помимо сурковатости, отталкивали еще тоненькая ниточка усов, издали похожая на грязь, и бегающие глаза. Антон старался не слушать, занимая себя посторонними мыслями.

В середине шишковской речи опять проснулся задремавший Вальд:

- Это кто?

- Хуй в пальто, - был ответ Макса.

- Похож...

- В предстоящей предвыборной борьбе будущее, конечно, за молодыми, - продолжал шепелявить сурок, - Либеральная партия - партия молодежи...

- Да ну?! - в полный голос вдруг просипел Вальд, - а по президиуму не скажешь!

- ...И, конечно, есть среди кандидатов от Либеральной партии молодые...

- Да кто ж это?!

- ...Один из них сидит сейчас среди вас, в зале...

- Да где же он, блядь, где?! - чуть ли не на весь зал заволновался Вальд.

- ...Это студент факультета журналистики, председатель местного отделения Союза Молодых Либералов Андрей Борзин! Поприветствуем!

Борзин встал и в нестройной волне аплодисментов четко различил сипловатый голос, прооравший:

- Кто-кто?! Этот передаст?! - казалось, Вальд был сильно расстроен и серьезно обижен, однако это было не так.

- Да чтобы я за этого педалиста?!...

Молодые и немолодые либералы стали оглядываться.

- Да я уебу эту суку! - продолжал Вальд, не сбавляя децибелов, хотя аплодисменты давно закончились и Андрей сел на место.

- Я, бля, так и знал, что опять мудака предложат!..

- Юра, успокойся! - громким шепотом вмешался Штырев, - ты чо в натуре? Хочешь, чтобы нас вывели отсюда?

Наступило затишье.

Бранзов, как и любой другой сидящий в средних рядах, конечно же, все слышал и был несколько удивлен поведением своего руководителя. Борзин не посмел оглянуться, а не то что ответить наглецу. Хотя, быть может, Вальд был пьян, а значит, пререкаться с ним нет смысла. Но если пьян, то где успел напиться? Ведь не в фойе же? Антон оглянулся.

- Чо смотришь? - среагировал абсолютно трезвый Вальд. Бранзов поспешил отвернуться.

К концу форума молодые либералки в желтых футболках стали собирать бланки с вопросами, относить их на сцену к выступавшим. Здесь их расфасовывали согласно графе "кому", после чего члены президиума сидели, долго и задумчиво взирая на исписанную бумагу. Наконец решили отвечать, начав с Шишкова. Последний поднялся и, покрутив в руках бланк, начал, неуверенно семеня словами:

- Пришел вопрос... Хм... "Что вы будете делать, когда большевики вернутся?" Подпись: "маргиналы с задних рядов"...

Бранзов резко оглянулся - задние ряды были пусты.

Это был действительно очень хлопотный день! После форума Бранзову предстояло зайти домой, чтобы затем, уже в пять, отправиться на курсы английского. Обычно Антона подвозил отец, но, поскольку после очередной "встречи с друзьями" машине требовался ремонт, Бранзову снова предстояло сделать выбор между общественным транспортом и своими двумя. Как и утром, Антон выбрал второе, хотя идти надо было достаточно долго.

Занятия происходили два раза в неделю, на квартире преподавателя - хитрого армянина средних лет. Квартира та находилась недалеко от ветки железной дороги и общественной бани, занимая, таким образом, промежуточное положение между центром и окраиной города.

Проходя мимо молочно-белой, бесконечно длинной, как китайская стена, девятиэтажки, Антон услышал, что за ним кто-то идет. Оглянувшись, Бранзов обнаружил, что за ним следуют двое молодых парней, неотрывно смотрят ему в спину.

- Сигаретки нету? - каким-то противно-гнусавым голосом спросил один из них.

- Нет, - отрицательно кивнул Антон.

- Что ты его спрашиваешь? - уже нормальным голосом произнес второй, - ты что, не видишь, что он не курит?

- Нет. А чо, это так заметно?

- Конечно! Посмотри на него - пай-мальчик; не курит, не пьет, баб не ебёт!

- Пацан, а ты ебёшься? - сгнусавил тот, что спрашивал курево. Бранзов знал, вернее, чувствовал, что подобный разговор ни к чему хорошему не приведет, и прибавил шагу.

- Ты куда, пацан? - не отставал гнусавый. Антон побежал, те двое - за ним. Бранзов всегда плохо бегал, и одному из догонявших довольно быстро удалось схватить его за куртку в районе предплечья.

- Пацан, ты чо бежал? Ты, вообще, пацан? А? - только остановившись, Антон понял, почему его преследователь гнусавит: его нос был вытянут к губам, приплюснут с двух сторон и горбат, что предавало липу фантастически-гоблинский вид, а голосу соответствующее звучание.

- Что тебе надо? - Бранзов почувствовал, что от волнения у него зачесалась кожа лица, а по телу потек противный, унижающий, липкий пот. Подошел второй, отставший преследователь:

- Да что ты с ним разговариваешь? Ебани его, Гнус!

Антон повернулся на реплику, но тут его настиг неожиданно выброшенный кулак горбоносого. Мир в бранзовских глазах пошатнулся. Антон схватился за челюсть и получил еще один удар - на этот раз в переносицу.

- Ай!

Спутник Гнуса с размаху, как по футбольному мячу, пнул Антона по ногам сзади. Бранзов упал - "гоблин" стал бить его ногами, закованными в шнурованные полувоенные ботинки, с заправленными в них штанами защитного цвета. Целил в живот.

- Сука! Блядь! Сука! Блядь! - с остервенением приговаривал он с каждым ударом. Второй в расправе не участвовал; наблюдал.

- Хорош, Гнус! Убьешь еще, - произнес он наконец, - давай его лучше ощупаем...

Последней фразы Антон не услышал - от страха и боли он потерял сознание.

Первое, что увидел Бранзов, придя в сознание, была темно-синяя небесная кожура, покрытая агрессивными звездными оспинками. Она нависла над ним угрожающей бездной, готовой растоптать все под собой. Сперва Антону стало страшно, но затем он даже обрадовался такой возможности.

"Пусть! Пусть давит! - твердо и даже легко решил он. - Пусть раздавит все! Весь мир! Этот поганый город! Всех! И меня! Я не хочу жить!.." Страшная картина мира вдруг открылась ему. Мир, некогда цельный и складный, стал разорванным и скомканным листом грязной бумаги. Окровавленным куском мяса он еще дышал и шевелился, но это была предсмертная агония умирающей твари.

"Зачем?! Зачем я такой? Такой ненужный и глупый в этом отвратительном, пошлом, гниющем мире?.." - сознание собственного ничтожества вонзилось в Бранзова тупой заржавелой иглой. Антон не закричал, но от боли закрыл глаза.

"Человек - существо ничтожное, - все глубже вонзалась игла, - существо мелкое и грязное! А главное - беспомощное!!!" Бранзов почувствовал, что его веки набухли слезами, а к горлу подступил ком. Ему вдруг захотелось вскочить и убежать отсюда куда-то в светлое, в чистое, где нет боли, страха, сомнений. Он даже попытался приподняться, но не смог и, как недодавленное насекомое, беспомощно зашевелил руками -лапками.

"Нет! Нет! Не должно быть так! Просто не может так быть! Это нечестно! Это какая-то насмешка! Почему этому хрупкому, жалкому, смешному телу дано мое сознание, моя душа?!" - мысленно спросил у неба Антон, открыв глаза. Но вопрос утонул в бесконечной синеве холодной и уже безразличной небесной вогнутости, и только над горизонтом криво улыбнулся прокуренный обкусок луны.

Это было в те часы, когда город надевает желто-белое ожерелье включенных фонарей, украшенное разноцветными миганьями уличной рекламы. Бранзов лежал на сырой земле возле пустой асфальтовой дорожки торца все того же белого девятиэтажного дома. Лежал и не мог встать, не мог даже пошевелиться, а только в прострации смотрел на темно-синее ясное звездное небо. Тот мир, что он увидел в первые минуты, все еще был, но теперь он уже не пугал Антона; боль унижения притупилась, "рана" стала затягиваться.

"Интересно, сколько я тут уже лежу? - в медитативном трансе подумал Бранзов, - минут 15? Больше..." Время, вместо обычно текущей, бурной реки, стало липкой, вязкой массой, приклеившей к себе все произошедшие сегодня события. Весь прошедший день показался Антону глупым, ненужным и впустую убитым, заботы - суетны, мысли - мелки.

"Однако холодно становится, - только сейчас Бранзов почувствовал, что замерз, - надо бы встать, а то валяюсь тут, как князь Андрей под Аустерлицем". Последнее сравнение вызвало в нем булькающий звук, отдаленно напоминавший смех. Заболел левый бок. Антон перевернулся на правый бок, чтобы встать. Хорошо! Извлекаем из-под бока правую руку и облокачиваемся. Не получилось! Нужно попробовать еще, может лучше согнуть ноги...

- Это что за говно здесь валяется? - Бранзов мог все, что угодно дать на отсечение, но он узнал этот голос.

- Макс! Макс! Это ты?!

- А кто это?

Бранзов снова лег на спину и увидел стоящего над ним человека, в котором, при тусклом свете фонаря, угадывались озадаченные штыревские контуры.

- Это я! Антон! Бранзов! - заорал лежащий.

- Бранзов?! А чо ты тут делаешь?

- Да... Неважно... Потом объясню... Помоги подняться!

Из темноты появилась сильная рука с грубой кожей тыльной стороны. Она ухватила Антона за грудки и одним махом поставила его на ноги.

- Максим, как хорошо, что это ты!

Но Штырев уже оправился от удивления и овладел собой:

- Хватит орать! И чего ты мне так обрадовался?! Чуть из штанов не выпрыгнул!

Холодный взгляд стальных глаз прервал порыв искренней радости, исходившей из Бранзова.

- Да, что это я? Действительно? - Антон застегнул свою почему-то расстегнутую куртку и отряхнулся.

- Ну я пойду? - как школьник строгого учителя спросил Антон Штырева.

- Иди, - неприятный свет холодных глаз потух. Пройдя несколько шагов, Бранзов вдруг ощутил возвращение того приступа тоски, что случился с ним недавно. Прежняя боль, которая, казалось, исчезла, вдруг вернулась, вонзившись в его голову. Антон споткнулся, но не упал, а лишь пошатнулся и обхватил разболевшуюся макушку обеими руками.

- Ты чего?! - настиг его окрик Макса.

- Ничего... Сейчас пройдет, - попытался улыбнуться Бранзов, но не вышло.

- Ты что-то хуево выглядишь! - заметил Штырев, подойдя ближе.

- Да, мне нехорошо, - подтвердил Антон. - Меня побили, - добавил он неожиданно для самого себя.

- Так я и думал, - проницательный житель окраины чуть заметно оскалился. - Тебе куда?

Молодой либерал огляделся:

- Это зависит от того, сколько сейчас времени.

- Полшестого.

"На английский поздно... Домой!"

- Туда, - указал он в темный проход между домами.

- Повезло... Мне тоже туда! - хлопнув по либеральной спине, усмехнулся Макс.

- Понимаешь, Тоша, то, что тебя избили - не частный факт, - Штырев вел Бранзова какими-то замусоренными, пустынными, темными дворами.

- А какой?

- Ты посмотри на себя! Как ты одет! Сразу видно - не из "простых"! Хотя... Эти шакалы за километр чувствуют...

- Что чувствуют?

- То, что их боятся.

После того, как Бранзов рассказал о том, что с ним произошло (разумеется, опустив некоторые неприятные подробности), голос Штырева приобрел отечески-учительский тон.

- А ты думал, в мире все прекрасно? Все живут в достатке и счастье? - Макс шел очень быстро, и Антон едва поспевал за ним, отчего разговор давно приобрел сумбурный характер отдельных реплик.

- Вы в своем либеральном союзе строите свой иллюзорный мир и думаете, что реальность никогда не прорвется...

- Макс, ты... загнать меня решил?..

Штырев резко остановился, и молодой либерал чуть было не налетел на него.

- Что, разучился долго пешком ходить? Небось все на папиной машинке катаешься? - недружелюбно улыбнулся бранзовский мучитель.

- Я... Люблю пешком... - ответил Антон, отдышавшись.

- Тогда пошли...

- Пошли.

Следующие несколько минут шли молча.

- А ты чем счас занимаешься? - поравнявшись с собеседником, спросил Антон.

- Ничем. Я безработный.

- А?.. Пособие платят?

Штырев только саркастически улыбнулся.

- Это невозможно... То есть так нельзя... - отрывисто произнес Бранзов немного погодя.

- Чего нельзя?

- И откуда в людях столько злобы. Я имею ввиду: бить людей нельзя, - Антону захотелось вдруг высказать свои затаенные мысли этому случайно встреченному малознакомому человеку.

- Тоша!.. Тоша, блядь!.. - казалось, от неожиданности у Штырева перехватило дыхание - он даже остановился. - Антон, я о чем с тобой последние минут десять говорил? О том, что озлобленность порождаете вы... Заткнись и не перебивай!.. То, что тебе дали по роже - характерный пример того, как эта озлобленность выплескивается... Кстати, у тебя ничего не пропало?

Бранзов внезапно понял, что не ощущает соприкосновения с мобильным телефоном, который должен находиться на его поясе. Он резко расстегнул молнию куртки и ощупал нижнюю часть спины - мобильного не было. Штырь понимающе кивнул:

- Сняли?

Бранзов со всего маху вдруг ударил ногой по мусорному контейнеру, возле которого остановились.

- Да кто они такие? Откуда они вообще берутся? - в запале закричал бывший обладатель мобильного.

- Ой, как страшно, - засмеялся Макс. - Они те, кого вы не замечаете на своих либеральных говорильнях. Вы не хотите их замечать. Они слишком вам неудобны. Но они существуют, живут на окраинах больших и малых городов, и ходят по путям, вам не ведомым. Те, что обокрали тебя сегодня - не лучшая их часть, хотя я их понимаю. Они привязались к тебе потому, что ты из другого мира, мира сытых и обеспеченных. Что тебя ждет впереди, после школы? Какой-нибудь престижный вуз, потом чистенькая работа, карьерный рост, уважение коллег, достаток, благополучие. А что ждет тех пацанов? Что ждет меня? Вот это, - он указал на мусорный бак. - В вашей системе нас ждет только это. А поэтому два мира: богатых и бедный сытых и голодных, образованных и невежественных, будут воевать до победы одного из них, пусть даже таким неосознанным способом, как уличные нападения...

Бранзов вспомнил, как об этом явлении говорил их лидер Борзин, и почти с цитатной точностью произнес:

- Очень легко в своих несчастьях обвинять других... учиться надо было, надо работать, уметь вертеться, в конце концов.

- Учиться? Зачем?

- Чтобы... Чтобы хорошо жить... Все иметь...

- Да, Тоша, тебе все же не зря по бубну настучали! Правильно сделали!.. "Все иметь"... Да пошло оно на хуй это общество, где человека ценят только по тому, какое у него образование, сколько он зарабатывает... Скажи, Тоша, ты пойдешь говно убирать? Нет! Тебе папашка судьбу устроит, ты у нас будешь начальником, а говно за тобой будут такие, как я, убирать... Таков ваш сучий закон!

Антон испугался: "Лучше промолчу, а то он так разорался... Еще ударит... Лучше согласиться".

- Понял теперь, о чем я?

Бранзов не ответил.

- Ни хуя ты не понял, - Штырь пошел дальше. Антон покорно поплелся за ним.

- Мы пришли, - внезапно скомандовал Бранзов, когда они пересекали очередной темный двор.

- Что?

Вместо ответа Бранзов указал вверх. Над темными и приземленными контурами плоских крыш пятиэтажных хрущевок скалой возвышался великолепный, ярко освещенный, цвета кремлевских стен, высотный дом.

- Ты здесь живешь?.. Ах, ну что я спрашиваю? Где ж еще жить таким, как ты?

Постояли - помолчали.

- Огоньку не найдется? - достав неизвестно откуда взявшуюся сигарету, осведомился Штырев.

- Нету, - растерялся Бранзов.

- Ну да. Откуда? Откуда у таких, как ты, огонек? - напоследок оскалившись, Макс Штырев вдруг вышел из тусклого круга фонарного освещения, под которым стояли они с Бранзовым, и растворился в темноте. В ту же минуту Антон вышел из оцепенения и даже сделал несколько шагов за Штыревым.

- Эй, Макс! Подожди!

Темнота была непроницаема, она не отвечала.

- Макс! Куда ты делся? Да погоди же ты!

Темнота молчала.

- Ну и ладно, - Бранзов повернулся и пошел домой. "Скоро отец заберет машину из ремонта", - подумал он.

П. Данилов
зима-весна 2002