Длинные ряды снежных следов слились в одну бурую грязевую дорожку. Она крутой дугой пересекала белый двор и вела к черным, контрастным, как на негативе, старым кирпичным цехам с застекленными боками из огромных битых готических окон.

Около часа назад здесь прошло несколько сотен рабочих. Взбитый их сапогами снег медленно таял, протоптанная полоса расползалась в стороны, чтобы стать широкой, как во времена, когда здесь же, поутру шествовали многие тысячи людей. Впрочем, тогда двор обычно убирали.

А сверху был офис. Большая пятиэтажная проходная завода имени Бабушкина сдавалась под офисные помещения небольших коммерческих ЧП и ООО, и в одном из них, у приоткрытого окна, стояло любимое кресло предпринимателя Игоря Антоновича Комасика.

Это была стандартная контора, обклеенная еврообоями, на которых рябили яркие плакаты дамских журналов, комиксы и рекламные календари, с кофейным столиком и калорифером в центре комнаты, со спрятавшимся где-то радио, которое с хрипотцой крутило бесконечные FMы.

Уютный, теплый офис - но его заводское месторасположение служило причиной постоянного раздражения бизнесмена. Он охотно бы снимал помещение в другом, более респектабельном месте - хотя бы в выставочных залах одного из литературных музеев, как это делал один из его партнеров. Однако это повлекло бы за собою определенное увеличение затрат, а разоренный завод сдавал свою площадь задешево, на чрезвычайно выгодных для арендаторов условиях. Игорь Антонович был скуп, - или, скорее, жаден, - и потому предпочитал терпеть утреннюю толкотню на грязной проходной, крикливых торговок беляшами и сигаретами, самих рабочих - плохо одетых, медлительных, с извечно пьяной походкой, опущенными плечами и снулыми липами. По утрам, шагая к проходной от автостоянки, Комасик вскипал от одной мысли о том, что направляется "на работу" бок о бок с этим неудачным по жизни быдлом.

Здоровые ребята из охраны тормошили криками сонно толкающихся в дверях людей. Они привычно выделяли предпринимателя, и, вежливо здороваясь, на миг отжимали толпу, открывая свободный проход в здание. Расплатой за эту маленькую утреннюю привилегию, за неизменно свежий, лощеный вид, за запах дорого лосьона, мгновенно выделяющий бизнесмена среди перегара утренней толпы, были косые взгляды вокруг, - отчужденные, а иногда и по-настоящему враждебные.

Поднявшись в свой офис, Игорь Антонович раздвигал жалюзи на окнах и с ответной неприязнью смотрел вслед спинам и затылкам уходящих к своим черным цехам рабочих.

Иногда он просто злился, и тогда затевал иронический разговор со своими секретарями. Высмеивал этих прозябающих "работяг" - не способных к энергичной жизни свободного человека. Девушки хихикали, охотно соглашаясь с рассуждениями Комасика. Их тоже не радовало размещение офиса, это досадное, несолидное соседство с умирающим предприятием. Кроме того, они привыкли во всем поддакивать боссу.

Один из таких разговоров проходил в конце пасмурного, подтекающего ранней оттепелью дня. Комасик допил чашечку кофе, бросил за ряд хороших ухоженных зубов подушечку жевательной резинки и занял привычное место у окна. Внизу, к проходной, чередой уходили плохо различимые в сумерках силуэты. Он был в ударе, и после какого-то особенно острого словца, то ли рефлексивно, то ли желая физически утвердить свое превосходство над муравьиными фигурками внизу, вынул комочек жвачки и швырнул его вниз, в людей.

В следующий момент он испуганно отскочил назад. Однако ничего не случилось. Люди внизу продолжали идти, исчезая в сгущающейся темноте, и только сидящая над компьютерным пасьянсом секретарь вопросительно взглянула на босса, прервавшего обычную болтовню.

Потом Комасик проделывал это еще несколько раз, - уже днем, в паузах между бизнесом. Сидя у окна, он поджидал небольшие группы рабочих, шагавших на проходную во время обеденного перерыва. Растягивая зубами жевательную резинку, раскатывая ее по нёбу, Игорь Антонович еще издалека приноравливался к спотыкающемуся ритму их шагов. Когда люди подходили совсем близко и пропадали из виду, он мысленно высчитывал, через сколько секунд они могут оказаться внизу, под дверями, и быстрым движением сбрасывал туда жвачку, не забывая отереть салфеткой кончики пальцев. Он знал, что, скорее всего, промахнется, но с каждый раз, с удовольствием представлял себе точное, прямое попадание в одно из этих сосредоточенных морщинистых лиц. Это занятие очень развлекало молодого предпринимателя.

Неприятный момент случился тогда, когда Комасик решился выглянуть из окна, чтобы своими глазами увидеть результаты "бомбометания". Внизу одиноко стояла средних лет женщина в сером платке. Подняв голову, она неотрывно, молча смотрела на ряды стеклопакетных офисных стекол. Почти в ту же секунду Игорь Антонович столкнулся с ней взглядом, увидел движение губ, сказавших что-то неслышное для него.

Неприятный момент случился тогда, когда Комасик решился выглянуть из окна, чтобы своими глазами увидеть результаты "бомбометания". Внизу одиноко стояла средних лет женщина в сером платке. Подняв голову, она неотрывно, молча смотрела на ряды стеклопакетных офисных стекол. Почти в ту же секунду Игорь Антонович столкнулся с ней взглядом, увидел движение губ, сказавших что-то неслышное для него.

Первый стыд за свой поступок быстро сменился острым раздражением против глупой заводской тетки - раздражением за ее бессмысленный пристальный взгляд, за собственное бессилие против этих глаз. В окно Игорь Антонович старался больше не смотреть.

* * *

Часть просторной заводской проходной занимала старая раздевалка. Одному из предпринимателей-арендаторов пришла в голову мысль занять ее под кафе. Идея пришлась по вкусу всем офисным этажам, вопрос с директором и завхозом был улажен в несколько дней, и как-то поутру несколько человек с "болгарками" начали распиливать железные ряды вешалок. Войдя на проходную, Игорь Антонович задержался понаблюдать за этой работой, и тут же услышал недовольный разговор кучковавшихся заводских. Уничтожение раздевалки пришлось им вовсе не по душе. Кто-то начал вслух вспоминать о давно закрытой столовой, о спортивном зале, занятом под складские помещения. Заговорили о холоде, о протекающей крыше в сырых цехах, о вновь просроченных задолженностях.

Обращаясь к собравшимся, Комасик громко заговорил о преимуществах реформы на проходной. Раздевалка давно стоит без дела, - пояснял он рабочим. Инициативные люди сделают кафе, - здесь можно будет приятно провести время, нормально поесть...

- В кафе, говоришь, поесть? Я беляши второй месяц в долг беру - мясное блюдо для дочки.

Игорь Антонович обернулся к прервавшему его человеку, чтобы не без гордости заявить - он сам вовремя расплачивается со своими работниками, - но уперся в пристальный женский взгляд. Комасик узнал эти глаза, этот сомкнутый без улыбки рот. Он глубоко вдохнул наполненный известковой пылью воздух, и, резко повернувшись, бросился к лестнице. Вслед ему несся стон разрезаемого железа - в раздевалке вновь взялись за работу.

Через несколько секунд Игорь Антонович был наверху, он ворвался в свой яркий, чистый, теплый офис, в несколько шагов пересек его, и, распахнув окно, плюнул вниз, в рабочую толпу. Затем, под озадаченными взглядами секретарей, решительно направился к своему креслу.

Он почти дошел до него, когда сзади, за спиной, раздался звонкий грохот вылетающего оконного стекла. Большой ледяной окатыш скользнул по полу, распадаясь горстью осколков. Игорь Антонович тупо смотрел на эти, мгновенно подтаявшие, ледышки, на рваную рану разбитого окна. Он увидел - череда двигавшихся к цехам людей вдруг остановилась, кое-кто зашагал обратно к проходной. И тогда Комасик медленно перевел взгляд на входную дверь офиса. Он понял - в этот раз они поднимутся.

А. Корабленко
2001 г.